Татьяна Абакумова 55 лет, Бухгалтер Рак груди

Я – не настоящий полковник

К тому моменту, когда я заболела, собственный рак уже не показался мне чем-то особенно уж страшным. После всего, что было до него… Но, пожалуй, это именно он «поставил на паузу» меня как женщину.

До какого-то момента.

…Я всегда носила брюки. В детстве хотела поступать в школу КГБ: отец был комсомольским работником, служил в органах, для меня его работа была овеяна какой-то романтикой. Погоны надела, когда стала работать бухгалтером в Службе по контролю за оборотом наркотиков (где дослужилась в итоге до полковника): мы носили их по праздничным датам, и все говорят, погоны мне очень шли. Но эта моя привычная военная выправка – нет, она не оттуда. Это идет изнутри. Это словно мои внутренние доспехи. Жанны дАрк. Которая очень долго была на войне.

Мы жили в Душанбе, когда в 1990-ом там началась резня. Народ сидел на площади, стрелял по дворам, «Русские, уезжайте!» Мы жили на четвертом этаже, во время обстрелов лежали под окнами, старались на высовываться. Многие наши знакомые пропали, кого-то нашли закопанным. Я сидела тогда в декрете со старшей дочерью. Муж в бессильной ярости махал по вечерам подарочной рапирой перед зеркалом трельяжа. Многие бросали все и уезжали. Мы продали квартиру, удачно, за 400 долларов. Нашли контейнер, нашу мебель сопровождали в пути автоматчики. В Москве на вырученные деньги смогли купить телевизор и видеоплеер… Стали устраивать свою жизнь заново. Муж Дима, по профессии учитель труда, всех родственников всегда обеспечивал поделками для детского сада – ну, знаете, праздник осени, принесите что-то из шишек. Устроился на работу.

Я родила вторую дочь, Леру. Казалось, самое страшное нас миновало. Но весной 2009-го Лера заболела раком. Саркома Юинга, бедренная кость.

Дима всегда боялся крови. Даже в поликлинику я обычно сопровождала его на всякий случай. И приходить к нам с Лерой на Каширку было для него настоящим подвигом. Нам очень помогала его мама. Дима работал. По вечерам в пустой квартире занимался своими аквариумами, собирал модели самолетиков. Я, как могла, поддерживала иногородних мамочек – деньги, связи, теплый бульон. Никому из знакомых не сообщая о том, что происходит с нами. И не обсуждая с Лерой ее диагноз. «Мы просто лечимся. Вылечимся – и уйдем отсюда».

1 сентября 2010 Лера пошла в 1 класс. Стриженная под ежика, в гипсе и с палочкой – успела за лето упасть и сломать ногу, вместо кости в которой был растущий протез. «Перелом, модная прическа» - объяснили мы в школе. Снова никому ничего не сказав. Я несла этот груз одна.

Леру в тот год учебный год я сразу же отдала в музыкальную школу. Лишь бы забить жизнь до отказа. Жизнью. Не вспоминать. Не думать. Ее плохо сгибающаяся нога еще долго неудобно упиралась в инструмент, мешала заниматься. Потом дочь станет блестящим музыкантом, и ей будут предлагать остаться в профессии – но Лера, после последующих 10 лет мытарств по больницам (протез был поставлен неправильно, я смогла найти производителя и добиться поездки в Германию, чтобы все исправить, затем пришла пора менять его уже на «взрослый», затем - реабилитация), сделает однозначный выбор – только врачом. Хирургом. Нейрохирургом. Они имеют возможность оперировать сидя.

Той осенью, осенью Лериного первого класса мне снова на какое-то время показалось, что беды прошли стороной. Можно выдохнуть. Я не знала тогда еще, что заниматься Лериной ногой (искать врачей и миллионы денег) мы будем до сегодняшнего дня, а в карантин 2020 и вовсе почти на год застрянем после операции в Германии…

Как не знала и того, что в конце той осени я снова приду на Каширку. Уже со своим раком. На химию.

Это уплотнение в груди я нащупывала давно и не обращала на него особого внимания - и только на диспансеризации на работе выяснилось, что это. Еще в самом начале мне сказали, что можно одновременно поставить имплант груди, но я махнула тогда рукой: «Куда мне, я уже старая, мне Лерой нужно заниматься». Дима поддержал: «Ты мне любой нравишься». Я тоже вылечилась.

Только Лера, взрослея, расцветом своей красоты напоминает мне о том, что в ту осень мне было лишь 45... Между процедурами на реабилитации, например, зовет меня: «Мам, пойдем маникюр сделаем!» А я думаю – ну какой смысл деньги тратить? Лере нравится модно одеваться – а я как-то по инерции ношу строгие брюки. Как броню, доспехи, латы. Все выживаю. Борюсь. По привычке. Как будто забыв, зачем это все… Зачем я.

Так что последний раз я видела себя такой в зеркале, – улыбалась себе, нравилась - пожалуй, когда 5 лет назад все мои подруги справляли юбилеи, и я наряжалась, красилась, как-то «старалась выглядеть». И меня так поразил мой образ на съемке у Ольги Павловой, когда стилисты закончили надо мной работать! Я подумала: «Ого-го! Да я еще ничего!» А за доспехами разглядела себя, девчонку в летнем сарафане… И решила, что куплю себе наконец те широкие брюки из летящей ткани, на которые давно смотрела. И думала, что они не для меня.

Я больше не ставлю себя на паузу.

хочу помочь
Другие истории
Юля
Юля 37 лет, Актриса Диагноз: Рак груди Читать историю
Алина
Алина 26 лет, Ассистент кинопродюсера Диагноз: Острый лимфобластный лейкоз Читать историю
Надежда
Надежда 38 лет, Директор школы Павленко Диагноз: Рак шейки матки Читать историю